Мы встречали Новый год на даче, совсем малой компанией – мы и Вера. Она вернулась к нам в дом совсем неожиданно… просто позвонила – и снова оказалась с нами. После грустных событий прошлого года её малороссийский юмор и даже некоторая шумность оказались кстати. Рассказывает о своей давней поездке в Ленинград: «Ну, вы ж понимаете – одне дурне отправилось в турне». Или передает слова своей трехлетней внучки: «Ёперный театр, бабуся». Эти фразы становятся домашними цитатами к случаю.
Близкое мне лицо волшебно украсило весь дом и двор – ёлки, олени, Деды Морозы, балерины, феи, гирлянды, лампочки. Дар несомненный! Мы работаем вместе три дня – спускаем, разматываем, собираем. Кажется, это убранство подошло бы для десятка детей, которые весь год хорошо себя вели, но в доме трое, мы почти выросли и не все из нас вели себя как следует. Новый год приходит просто, и нам весело. В камине горят ольховые дрова, которые я запас летом, когда прокладывали вдоль дороги оптоволокно для интернета и срубали старые деревья.
В следующие дни на улице стоят плюсы, снег тает, и на мощеной площадке лежат линзы из льда. В это время читаю книгу Питера Хёга «Смилла и её чувство снега». Книга не очень хороша, но главная идея полярного «чувства» интересна. Я не случайно об этом упоминаю. Выхожу во двор скалывать лёд. На маленький участок, всего в несколько квадратных метров, уходит целый световой день. Надо бить осторожно, чтобы не оставались оспины на кладке. Лёд колется по нескольким алгоритмам, надо менять угол лопаты, счищать крошку и куски. Эта бесконечная работа идёт вместе с мыслями о прочитанной истории Смиллы, и о труде темнокожих людей в желтых жилетах на улицах наших городов. Думается, что мы, коренные обитатели здешних мест – усталые люди, и ручную уборку снега и льда больше не потянем. Так называемая «пассионарность» народов, наверное, не в готовности к войне и самопожертвованию, а в способности бесконечно долбить лёд, думая о своём. На следующий день болят руки (не мышцы, скорее суставы). Это приятно, поверите ли.
Московский блюзовый мир мал и полон загадок. В один из выездов в центр города, по каникулярному времени мирный и свободный, как будто часть новогодних пожеланий начала сбываться, я заглянул в известный ночной клуб. Надо было получить долг. Из-за какого-то недоразумения группа De Blues Spinners получила там за декабрьский гиг меньше оговоренной суммы, а я сразу не пересчитал… Это из статьи «висящее - несделанное», как собственные долги, и столь же требует поправки. Тем более что в тот вечер «спиннерсы» собирались выступать рядом, на Садовом. Встретил директора клуба, и дело было завершено. Он мне показался невесел… и отношения наши последнее время отличаются какой-то недосказанностью, для меня таинственной. Будущее покажет, что это означает. Самое неловкое положение – знать какой-то bug за собой, и перенести неприязнь к себе на другого человека. Этого нет, слава Богу. Я приятельски сочувствую ему и его начинаниям. И могу спокойно дожидаться новых обещаний зимы.
Да, и несколько слов о книге Питера Хёга. Она была тепло встречена читателями и частью критики, переводилась на множество языков, получила литературные премии. Но некоторые знатоки признали её коммерческим романом. И я должен с ними согласиться. Вот почему: здесь есть сложность ради сложности, за которой – простые и не новые идеи («и гренландки любить умеют», «цивилизация жадна и беспринципна»). Ещё некоторый политкорректный закос в сторону малых и уже потому хороших народов. Детективный сюжет перенасыщен. Количество драк и членовредительств, упавших на хрупкие плечи героини, 36-летнего гляциолога ростом 150 см, не внушает доверия. Равно как и возможность проникновения морского паразита в тела ныряльщиков, защищенных тяжелой амуницией для погружения в гренландские воды. Хороший сюжет – это когда мы верим всей истории до капли в предложенных обстоятельствах (например, книге «Остров сокровищ»). В «Смилле» совсем не так. Впрочем, мне доводилось видеть крепкий и сжатый триллер, снятый по её мотивам.
Но вот книжка совершенно безупречная и волшебная: Юрий Коваль, «Опасайтесь лысых и усатых». Коваль писал «как бы детские книги», но это не совсем так. Их нельзя поставить на какую-то полку с надписью. Читать их – удовольствие огромное, хотя, как ни странно, требующее труда и концентрации. Когда мы с братом были мальчишками, Юрий Коваль подарил нам австрийский штык в ножнах и солдатский ранец с крышкой из коровьей шкуры с коротким рыжим мехом. Трофеи Первой мировой войны, кажется. Подарок столь же невероятный, как и даритель. Штык моя мама через много лет передарила каким-то другим детям (не спросясь, конечно). А ранец у меня до сих пор, хотя кажется очень маленьким…
Мы снова приехали за город, когда навалились настоящие морозы и выпал снег. Чтобы открыть ворота, мне пришлось перелезть через забор. Щеколда на калитке замерзла насмерть. Не откладывая дела назавтра, почистили площадку в свете фар. И тут открылось, насколько вовремя был сколот лёд в недавнюю оттепель. Рассыпчатый снег легко счищался до самой плитки, открывая темные сухие дорожки. Мы сразу присыпали им укутанные растения, судьба которых вызывала тревогу. Снег закрыл все открытые места, откуда сквозило, превратив елочки и туи в белые горки. Потом началась суета с переносом припасов в дом, беготней кота Белкина по дорожкам, включением всей иллюминации, хотя уж было Крещение, и новогодние праздники остались позади. На следующий день я продолжал чистить плоскую кровлю и дорожки. Сломалась любимая легкая лопата, но уж ей время пришло.