Дневник

Воспоминания в январе

Экой снег какой глубокий!
Лошадь дышит горячо.
Светит месяц одинокий
Через левое плечо.

Пруд окован крепкой бронью,
И уходят от воды
Вправо - крестики вороньи,
Влево - заячьи следы.

Эти стихи великолепного Дмитрия Кедрина вспоминаю как романс, написанный и спетый моим отцом, мелодия мысленно сливается с «Гайда тройка…» Где эти времена, когда все были живы, куда вы все ушли, мои дорогие?.. Тяжело без вас, хотя мелкий песок обычных дней всё заметает… а может, и хорошо, и правильно, а то с ума бы сошел.

Уже и мы, «дети», готовимся на выход. В этом легкая предварительная печаль, и больше ничего. Наши «детские» разговоры становятся никому не понятны. Недавно встретил в дачном поселке Алика Гороховского, джазового ударника и звонаря церкви в Щапово. Разговорились, никуда не торопясь.

«Как ты, Лёша?»

«Ну, как говорил Розенкранц Гамлету, мы не верхушки колпака Фортуны, но и не подошвы её сапог… а значит, находимся в самом средоточии её милостей».

«Ой, вот сейчас ты это сказал, и мне вспомнилось, как я недавно репетировал в Подольске с молодыми джазменами, и что-то в паузе такое ввернул… точно не помню, неважно… и они так повернулись ко мне с удивлением. Им просто это ни о чем не говорит… удивительно, брат»

Не то что мы брюзжали на молодежь… мы добрые, кажется. Просто натура уходит. Придут другие, более интересные. Арнольд (Алик) в этом году, как он сам сказал, пойдёт на девятый десяток… мне только 65, но чувствую себя совсем ровесником. Помню, один раз он заглянул на наш концерт в «Ритм-Блюз кафе», сел за установку и спел «Get out of my life woman» – это было шикарно!

Я вспоминаю чудесного Владимира Александровича Резвина, архитектора, коллекционера и знатока Москвы, как мы с ним ехали в автобусе по набережной, и он рассказывал про Военное министерство начала 19 века (ах, как несправедливо теряем детали таких рассказов…)

Саша Алышев починил мою электрогитару. По его словам, в 1972 году в Москву приезжала польская группа «Но то цо», солист которой продал кому-то из московских музыкантов черный Гибсон. «Так вот, та гитара выглядела и звучала в точности как твой Эпифон».