Дневник

Вспоминая Украину

У России плохие отношения с Украиной. Некоторые люди считают, что мы находимся в состоянии «гибридной войны». Вспоминаю прошлое и понимаю, что это неизбежное следствие вины обеих сторон. Мы не то, что «больше не братья». Мы никогда ими не были.

По моим отроческим воспоминаниям, московская интеллигенция всегда относилась к Украине, как к «стране дураков», откуда выходят партийные деятели и карикатурные деревенщины. Украинцы были героями анекдотов, сочетавшими хитрость с глупостью. «А кокосов немае!» «Шо, змерз, Маугли?» «Негр? Зато гарантовано, шо не жид и не москаль». Помню разговоры взрослых о том, что хохлы были самыми жестокими охранниками в концлагерях и что национальные характеры немцев и украинцев схожи, это смесь жестокости и сентиментальности. Мой школьный друг Андрюха говорил: «Вот что не скажи по-украински, выходит глупость».

Инаковость украинцев помнится мне с давних времен. В доме творчества писателей в Дубултах какая-то женщина вошла в столовую и громко заговорила по-украински. Для меня, мальчика, это было странно и запомнилось. Маленькая группа «письменников» из Киева и Львова держалась обособленно от московских литераторов, которые собирались своей компанией. Там были Аксенов, Рассадин, Бахнов, Лазарев, мои родители. Помню, они посмеивались над письменниками…

Когда мы с папой поехали в заповедник Аскания-Нова, я был в восторге от антилоп, лошадей и лам. И смутно запомнил «особость» людей. Моего папу прозвали «белошапка журналист» (мы с ним носили белые бейсболки… кажется, прибалтийского происхождения). Какой-то незнакомый мужчина спросил меня в зоопарке: «Мальчик, а шо ты тут шукаешь?» Я не понял и переспросил. Когда, наконец, с трудом уяснил смысл вопроса, ответил, что фотографирую антилопу гуанако.

В нашем студенческом фольклоре фигурировали «люди на -ский» – Иванов-Смоленский, Лебединский, Грепачевский, Масиновский, Аграновский и «примкнувший к ним Баркас». Это были демонстративные нарушители режима, леваки, гитаристы и авторы палаточных песен. Им незримо противостояли «люди на –ко» – Цапенко, Шиленко, Зубко. Они были степенными, прошли службу в армии и состояли в студенческой воспитательной комиссии. Не сказать, что мы конфликтовали, или что комиссия нам как-то досаждала. Это просто были разные группы людей, которые общались пунктирно. Мы посмеивались над ними. Думаю, они платили нам той же монетой.

Много лет спустя, работая в Научной фитопатологической лаборатории Минсельхоза СССР в Социалистической Эфиопии (официальное название), я поначалу перенёс московские снобистские ухватки и хохлацкие анекдоты в общение с новыми коллегами. Среди них было немало выходцев с Украины. И, обладая известным чувством обратной связи, скоро почувствовал неуместность своего поведения. Никто, отдадим должное ребятам из Киева и Лазаревского, не возмущался. Они просто молчали в ответ на мои шутки. Этого было достаточно, чтобы вести себя более незаметно. Я сошелся с Александром Владимировичем Пилипюком и Александром Профьевичем Коробко. Оба были много старше меня, лет по 45-47, они казались мне, тридцатилетнему, стариками. Обращался к ним по имени-отчеству и на «ты». Я любил их. Их речения были мудры, хоть иногда и солёны, как Черное море. Коробко: «Это ж такая вещь, что за неё маму родную отдашь! А назвали как-то смешно – пизда…» Александр Коробко был блестящим бактериологом растений, изобретательным экспериментатором, энциклопедистом. Сколько мы поездили по Эфиопии, в какие странные места заезжали! Как-то попали на крайний восток страны, в Дире Дава. Нас приютили советские геологи. Мы зашли взять ключи от коттеджа в один из домов, там была только хозяйка, муж, видимо, на работе. Узнав, что Коробко из Киева, она завела с ним беседу на украинском языке. Он отвечал по-русски, довольно короткими фразами. Одна из них была: «Да, большой брат свой интерес соблюдает». Мне это запомнилось, хотя наши отношения никогда не омрачались.

Покаемся перед украинцами. Без шума и биения себя в грудь. Мы были несправедливы к ним. Наверное, и они были несправедливы к нам, но это их дело. Да и какая уже разница.

Украина стала независимой. Часть московской интеллигенции любит её в нынешнем виде. По их убеждению, Украина – страна революции достоинства, поднявшаяся против империи. Они говорят «в Украине». У меня не получается. Кажется некрасивым. Есть языковая привычка. Не говорят же «в Мальте», хотя Мальта – независимое государство с богатой историей… Для либералов, которые несколько десятилетий назад презирали хохлов, Украина – пример для подражания и полезный инструмент, чтобы беспокоить «эту страну». Желательно с перспективой разрушения автократического режима. С точки зрения геополитики, они не единственные, кто хотел бы так так её использовать. Мне это кажется глупой и вредной затеей. Что же до украинцев, то мы будем расходиться друг от друга дальше и дальше, как две льдины в фильме Кустурицы. Прощай, Украина. Обещаю вспоминать твоих сыновей и дочерей добром. И надеюсь, что это взаимно.