Первое мая, Пасха

30 апреля утром поехал в церковь с куличами, вечером отыграл короткий сет в клубе. Успел на крестный ход. Наступила Пасха. За стол сели в пол-второго. На следующий день приехали люди, которых любим, и мы продолжили отмечать праздник.

2 мая, понедельник. Поздно ночью смотрели с дочкой гала-концерт "экстравагантного дня рождения" музыкального фестиваля в Вербье (10-летия, поскольку первый фестиваль прошел в 94-м) по каналу "Культура". Глаза слипались, но не оторваться. Какие лица! Какая игра! Сколько чистого кайфа! Сначала выступали Юрий Башмет, Сара Чанг, Гидон Кремер, Миша Майский, Вадим Репин, Дмитрий Ситковецкий, Борис Пергаменщиков. Эту часть я слышал урывками. А уж потом сел к телевизору накрепко - на сцене полукругом стояли восемь раскрытых, как раковины, роялей, и за ними сидели Евгений Кисин, Ланг Ланг (юный, длинный, гениальный китаец), Джеймс Левин, Лейф Ов Андснес, Михаил Плетнев, Марта Аргерих... играли и Моцарта, и Баха, и Россини, и полёты шмелей и валькирий, и "Звезды и полосы" Сузы... Причем всё это происходило шутя, незаигранно, но играючи, с "консерваторскими" шуточками, когда Мусоргский переходит в "чижик-пыжик" (в данном случае в Yankee Doodle). Концерт замечательно отснят. В конце вышла Барбара Хендрикс и спела "Happy Birthday, dear Martin, happy birthday to you". Джими гордился бы такой сестрой. Встал Мартин Энгстрём, директор фестиваля, высоченный человек, подошел к ней целоваться...

На днях смотрел «Ray», тот самый оскароносный фильм про Рэя Чарльза с Джейми Фоксом в главной роли. Великолепная работа. Вкусно сняты чёрные музыканты, танцоры, красивые женщины, бары, клубы и театры 50-х и 60-х. Увы, концовка скомкана. Переломался Рэй и вернулся в лоно семьи, и продолжал работать и брать "Грэмми". И даже перечислил в фонды для слепых большие миллионы. Наркоманом быть плохо. В семье хорошо. Голливудская версия жизни куда более непростой и характера более вредного и эгоистического (известно, например, что Рэй 20 лет сидел на героине и был энтузиастом "Н" - он не просто был зависим, ему принципиально нравилось торчать). Как иногда бывает, большой и интересный фильм из-за финала всплывает в памяти как короткометражка... Кстати, так устроены почти все фильмы Карена Шахназарова - «Мы из джаза» или «Город Зеро», например, - с захватывающим началом и слабой концовкой (понятно, я не собираюсь сравнивать Мосфильм с Голливудом, но как же нелегко дается финал, это общее правило). Хочется запомнить настроение "Рэя", язык, движение. Настроение, которое сделало "Crossroads" любимым и важным для многих. Кстати, со второго просмотра он мне понравился больше. Какие актёрские работы - все без исключения!

6 мая играли в прямом эфире на радио "Культура", 91.6 FM, "Мастер-класс". Ведущая - красивая девушка Катя Гордон, ей бы по телику выступать, а не по радио. Правда, меня упорно называла Александром Анатольевичем (видимо, спотыкаясь в бумажках о других Александров). Часовая передача, шесть блюзов и много разговоров. Сначала хотели прийти втроём, без ударника. Это была бы ошибка. Но она не случилась - приехали Братецкий, я, Серегин и Половинкин (малый барабан, хэт, тарелка, щетки - а ведь хотел еще и бочку привезти!). Отстроились, послушали запись, пошли в буфет. А потом вышли в эфир. Диспозиция не совсем обыкновенная. Это огромный зал в Доме звукозаписи на Малой Никитской (бывш. Качалова), где в одном углу стоит арфа в чехле, напоминающем огромную прихватку для сковородок, а в другом - полчища чёрных пюпитров. Мы сели рядком, перед нами - человек 30 слушателей, и играли и пели в радийные микрофоны - подзвучки никакой. Все остались довольны. Потом малым составом поехали в к Майку Урбану, который гостит в Москве, сидели на кухне у его друзей на Киевской. Потом Братецкий встал и уехал в Ленинград, и вечер стал потихоньку подходить к концу.

Воскресенье в середине мая, хороший день. "Акустика" в Би Би Кинге - Валера на басу, Юра Каверкин и я - "постоянный состав", совершенно комфортный. Духовая секция - это харперы Саша и Маша и заезжий трубач Дейв. Потом собрались в ДуД послушать Боба Брозмана (немедленно родилась порция искрометных "каверкинизмов": "Боб Брозман убивает своего сына Ивана", "Боярыня Морозова - в девичестве Зусман"). Я успел почти к началу. Думал, что нельзя будет войти, но заполнился только второй зал. В какое, право, вялое время мы живём, господа. Брозман виртуоз, класснейший музыкант - всё это ожидалось, и искусство его превзошло ожидания. Это магическое взаимодействие пальцев с накладными "когтями", гитары National Resophonic (или гавайской гитары, или боливийской чаранга) и узкопучкового студийного микрофона Neumann сто-пятьдесят какого-то, относительно которого точно передвигается звучащий инструмент... Деревянные и металлические инструменты поцарапаны медиаторами и отважно используются для перкуссионных эффектов (вспоминаются слова Саша Лермана, московского музыканта 70-х - "гитара - это ударный инструмент со средствами гармонизации"). Об инструментах и технических деталях, впрочем, сказано на сайте Боба Брозмана. Здесь лучше остановиться на других впечатлениях. Брозман не просто перебирает струны и поёт, он играет моноспектакль по сатирической пьесе. Скажем, вот он начинает блюз Чарли Паттона, ведёт точные, стилистически безупречные слайдовые линии, поёт, но в середине будто бесёнок его кусает; "Не могу не свалять дурака" - говорит Брозман и переводит всё в раешник. И так почти всё время, на каждой вещи. Шаффл мешается с Одессой-мамой, африканский ритм с умцой-умцой. Чем-то он мне напомнил Мишу Гужова, гитариста-хиппи старых времен... ну, это частные ассоциации. Более понятна должна быть такая - скоромошьи выходы Ролана Быкова в фильме «Андрей Рублев» ("... А мужик-от глядь, боярыню за жопу хвать...") Всё это балансирует на грани безвкувицы, но выходит в результате мастерским концертом. Не блюзовым, конечно. Да, хулиганистым. Но кому-то хулиганство Моцарта милее серьезности Сальери. Надо еще учитывать, что Брозман играл 15 мая для маленькой аудитории в клубе, и даже сам обмолвился, что-де здесь атмосфера вполне неформальная и поэтому можно обсуждать некоторые вещи без стеснения (ничего себе, заметим). Здесь вторая важная составляющая - брозмановские песенные тексты основаны на протесте, словно бы он явился из 60-х. Слушая его язвительные и неутомимые критики американского общества, я даже чувствовал неловкость - чего-де ты нам всё это рассказываешь ("эффект Дина Рида"). И даже закрадывалась мыслишка, а не заготовлена ли разговорная часть шоу в расчете на либеральную Европу... но отгонял эти мысли - нет, конечно, это шло от сердца.

"Соединенные Штаты сейчас напоминают Германию года 34-го, когда дела явно идут неважно, но ещё неизвестно, как далеко они зайдут".

"Приятно играть для такой умной аудитории. У нас 2% людей не умеют читать. А ещё 20% верят, что Элвис жив".

"Недавно я сидел в забегаловке где-то на Среднем Западе, обедал и читал книгу. Ко мне подощла официантка и спросила, почему я читаю. Потому, отвечал я, что мне интересно содержание книги. Тогда какой-то водитель грузовика сказал: А! у нас тут читатель ."

"Знаете, почему Буша-младшего нельзя убить? Не могут подобрать такую маленькую пульку, чтобы она прошла ему между глаз."

Часто прохожу аллеями МГУ мимо памятника Анатолию Федоровичу Кони, памятника хорошего, на подходящем месте поставленного, но неудачливого. На постаменте над именами скульптора А. Семынина и архитектора А. Великанова было некогда ещё чьё-то имя, впоследствии (по причинам, о которых остается только догадываться) закрытое глубокой бороздой. Сбоку постамента выбито: «Меценат - заслуженный юрист РФ Цюриева А.Т.» Sic - сначала фамилия, потом инициалы, и всё это в камне! Памятник недавний, но уже хиреющий; вот как отзывается написанное слово. По четырем углам мощёной площадки, на которой стоит постамент, раньше были мраморные столбики. Потом они исчезли. Под весом седанов и внедорожников с чёрными стеклами, которые паркует здесь и на соседних газонах нищее университетское студенчество, провалилась местами и сама площадка, видимо, поставленная на хилой бетонной подушке. Вдобавок, какие-то коммунистические невидимки наклеивают объявления прямо на постамент. Объявления скоро срывают, но клей - смертельный, и на мраморе остаются белые следы. Обкладывают "первого любовника Фемиды". В общем, брат Брозман, не в одной лишь Америке заметны недостатки.

Открыл книжку стихов Бориса Слуцкого «Сегодня и вчера», изданную в 63-м, и не мог оторваться. Редкостный, удивительный поэт. И как просто всё.

Черноватых или белобрысых,
Даже рыжих, даже лысых,
Всё равно - люблю оюдей.
Ни музеи, ни пейзажи,
Ни библиотеки даже
Не сменяю на людей.
Лучше всех растений и животных,
Лучше всех идей бесплотных,
Глубже шахт, быстрей, чем реки,
Люди, человеки.
Каждая толпа - толпа чудес,
Молодых, очкастых, языкатых.
Каждый, кто туда не влез, 
Чувствует себя, как в книге сказок.

21 мая отмечали тридцатилетие нашего институтского выпуска (Биофак, 1975 г.) Собрались в "Десятке", знаменитой столовой рядом с факультетом, где когда-то играли "Скоморохи" и другие рок-звезды, где в 70-е мы пили пиво, обедали и травили анекдоты, где в 95-м отмечали 20-летие выпуска. Когда я вошёл на второй этаж, то поразился, сколько же народу собралось. Но я же никого не знаю! было первое впечатление. И вдруг, как на фотоснимке, стали проявляться лица - оказывается, так тебе дорогие, и улыбающиеся в ответ. Было трогательно и необыкновенно приятно видеть ребят с курса, всех до единого. Даже те, кто меня еле помнил, и кого я вспоминал, стали вдруг лучшими друзьями... И это совершенно правильно. Очень точно и просто сказала однокурсница Вера Терехова - "Чем больше времени проходит, тем дороже встречи - закон жизни!" А вот почти никто из закадычных дружков не пришёл... Из биофаковских "людей на -СКИЙ" были только Сережа Покровский и я. Тут придётся пояснить, повелось так с летней практики в Чашниково, когда на утренней линейке вызывали самых злостных нарушителей порядка, сухого закона и ночной тишины: Иванов-Смоленский... Лебединский... Грепачевский... Масиновский... Соколовский... Баркас...(отсюда формула, "люди на -СКИЙ и примкнувший к ним Баркас.") Да, это долгая и понятная история про юношеский кружок, младой снобизм, умные разговоры, про то, что иных уж нет...

Итак, я не увидал многих, но был рад видеть всех, кого удалось повидать. Мы танцевали с нашими девочками! Мы смотрели фотографии взрослых детей и красивых серьезных внуков! Ближе к ночи мы с Де Блюз Спиннерз должны были играть open air на традиционном Дне биолога (так уж совпало всё). По-моему, из всех наших до этого момента выстояли Ира Новикова, Ира Ботвинко, Витя, Пушкин и Игорь Лысенко. Потом мы поехали в гости к старику Пушкину, по дороге я потерялся и попал домой. Но самым фантастическим мне показалось кофепитие в 10-ке на следующей день с нашими почвоведами: Верой, Земфирой, Олей и Сашей. Уж не знаю, почему. Не фокус выпить раз в тридцать лет, но вот собраться и попить кофейку с пирожным на трезвую голову... Дай вам Бог здоровья, дорогие мои однокурсники.

1972-й (2-й курс), с Димой Орленёвым у автобуса "Чашниково-Звенигород". Это были спортивные и прочие соревнования между 1-м и 2-м курсом Биофака. Нас с Димулей, Квакером и ещё несколькими ребятами тогда забыли в Чашках - автобусы уехали без нас. Мы шли и ехали на попутках в звенигородский лагерь, ночью заблудились и попали к костру, где выпивала компания вожатых, пели с ними, переночевали в пионерлагере на детских матрасиках... Через неделю нам привезли в подарок знаменитый чашниковский гонг, гулкое изделие из газового баллона, под который происходила утренняя побудка. Он упоминается в нашей курсовой песне (авторы Иванов-Смоленский, Баркас и др.)

Автобусы на взводе, пыль роют колесом
И мат кругом клубится трёхэтажный
Не подвели ребята, не пали в грязь лицом,
А чем другим - не так уж это важно.

Вы гонг нам подарили. Спасибо вам за то,
Теперь им наслаждаться сможет каждый.
Под звон его весёлый не встанет здесь ничто,
А кто стучит - не так уж это важно.

1995-й, "Десятка": Люда Жукова и Саша Четверин; лицом к ним и зрителю - мы с Наташей Ефремович.

2005-й, снова "Десятка": читаю письмо от Алки Полоцкой из Нью-Йорка; слушает С. Покровский и ещё много людей, не попавших в кадр.