Май – красный месяц. Это начинается с первых чисел. 1-го мая всегда вывешивали красные флаги и устраивали шествия. В детстве меня это радовало, в юности – раздражало. Сейчас всё прошло, всё минуло. Чувства исчезли… ну, может быть, они слегка хорошие к Первомаю. Он кажется древней местной традицией, не несущей «политики». В этом году еще и Пасха пришлась на 5-е мая. Красные свечи в куличах и крашеные луковой шелухой рыжие яйца. Ещё один красный день. Накануне везу святить куличи в Щаповскую церковь. Уже зная, как подробно о. Владимир будет вести службу, исповедовать и причащать, приезжаю попозже, к 11-ти. Сам я, грешен, давно не был у исповеди. Началось это, наверное, с одного случая. Я только недавно крестился и старался соблюдать всё, что положено. Пришел в храм (вот никак не вспомню, где это было) и исповедовался у молодого батюшки. Рассказал всё, как на духу, вот уж точно. Попросился к причастию. Но он мне сказал: вам это сейчас в укор будет, не следует причащаться, приходите после светлой седмицы. И как-то не собрался прийти… Священник был прав, наверное, не я, но с тех пор чувствую себя «оглашенным», не вполне достойным таинств. Вот щаповский батюшка прошел с кропилом, и я почувствовал необычайную радость, когда меня коснулись капли святой воды. И будет с меня – да ещё поставить свечи и записать родных и близких «о здравии» и «об упокоении». Записал и моего папу. Хотя он не был ни крещеным, ни верующим. Как-то даже принципиально не был… например, он не то что осуждал, скорее не понимал, зачем крестились перед отъездом Александр Галич и его жена, «тетя Нюша». Но я записал об упокоении Анатолия. Говорят, нельзя. Бог знает лучше.
Встретили Пасху с семьей, слушали и смотрели службу. Ночью шел сильный дождь и было холодно, потому в щаповский храм не пошел. На следующий день поехал в Москву. У мамы и брата день рождения 5 мая. Собрались славные люди. Хорошо говорили. Мы с братом достали гитару и, сменяясь, пели старые песни. «Чугунная ограда» (на стихи Ахматовой), «Когда ты рос, носил матроску» (стихи Инны Гофф и дяди Кости Ваншенкина). Это песни моего отца. Сколько их было… Некоторые мы разучились петь, а старые записи сохранились в малом числе. Ещё пели из репертуара дяди Изи. Это старинные лагерные или блатные песни 20-40-х годов, столь же отличные от индустриального «шансона», как Лидбелли от Гари Мура.
Волны Охотского моря шумят Белой пенОй набегая Я вспоминаю твой взор, твой наряд Имя твое вспоминаю. Белое платье твое, как пенА В зале шумело, ширшало Счастьем горели глаза у тебя, Я обнимал твое тело. Был я когда-то на воле артист, Теперь я рыбак в заключеньи, Пил я, гулял и тебя целовал, Радость моё развлеченье.
Наконец, красное 9 мая, День Победы. Смотрим парад по телику. Мне понравилось. В одном месте морпехи сбили строй. Но это даже здорово как-то. Праздники идут цепью, но мы отмечаем слегка, без гостей и алкоголя. Все длинные выходные дни мы на даче. В основном живём и находим себе занятия. Пришло настоящее тепло. В этом году всё поздно, листва в начале мая еле виднеется, как дымок, совсем непривычно. Но уже через четыре дня тепла зацветает вишня, груша, готовится яблоня. Прожужжал комар… ого, пора на ночь включать зелёную баночку. Вечером запел соловушка, так сладно, что становишься, может быть, немного лучше (скольких людей вылечили птицы?). Днём слышно кукушку. Она поёт в точности как японские гитаристки в кинофильме «Убить Билла»… «У! у! у-у-у! У! у! у-у-у!» Мы собираем сныть, крапиву и одуванчики для салата и зелёных щей. Вкус этих простых вещей нельзя передать. Это просто май. Бесконечно работаем в саду. Горы «того-что-нужно-сделать» кажутся нереальными, но постепенно тают. Разбираем завалы зимних укрывных материалов, обрезаем кусты, сажаем и выкорчевываем растения, обсуждая неудачную судьбу последних. А мусор! Имя ему легион. Он разбирается на пластик-камни (вывозятся) и дерево-бумагу (читатель! сейчас и про это, немедленно). Срезки винограда, роз и картонные коробки сгорают дотла в камине. Зола возвращается в сад и огород. Я пробовал сделать номер на машине невидимым с помощью прыскалки WD-40 и мелкой золы. Получилось художественно, но за одну ездку всё отряслось, цифры и буквы опять проступили, как образ на портрете у Гоголя. Мне нравится экспериментировать. Дело не в результате, а в воплощении несложной мысли.
Целый день наблюдаем наших котов. Они никогда не повторяются. Кажется, мы начинаем понимать, зачем построили этот дом. Такое разнообразие кошачьих мест после московской квартиры. Лестница. Приступки. Трава. Кусты. Кошачья жизнь поисходит не без зла, увы… Ника, невероятно пугливая и быстрая, ловит на камнях ящерок и заносит, полупридушенных, в дом. Убирать зовут (довольно настойчиво) меня. Выношу калек подальше в заросли. Может, оклемаются? Поделать с этим ничего невозможно, по крайней мере увещевания Ники близким мне лицом пока не помогают. Другое оправдание стройки (для меня) – деткие плюшевые медведи (мой «большой», когда-то подаренный Арсением Тарковским, и рыжий мишка моего брата) переехали из чемодана на чердаке, где они провели 15 лет, и теперь сидят на комоде в моей теплой комнате.
Ездили на ближний строительный рынок. Я купил колесо для тачки и ручку для лопаты. Какой простой набор покупок. Будь он чуть длиннее, я бы непременно вспомнил список вещей, которые Робинзон Крузо выручил с погибающего корабля. Но всё равно это мужские вещи. Дома я отложил всяческие попечения и одел ручку на сломанную лопату для уборки снега, после чего рачительно убрал её в сарай (к неудовольствию близкого мне лица, посчитавшего это мелочным). Кстати, это не просто сарай, а «сарай-который-построил-Курбан». Он белый, с зеленой дверью и зелеными ставенками. Разборка сарая, боюсь, утомит даже такого неутомимого читателя, как Ты, мой друг. Оставлю эту историю. Лучше расскажу про новое колесо… Увы, оно не подходило к старой тачке. Тогда я выбил резиновым молотком слишком короткий стержень вместе с подшипником, засунул в дырку ржавый стержень и завернул болты. После чего с шиком провёз тачку перед старшим близким мне лицом, одобрительно смотревшим на это безобразие с веранды.
Моя мама сюда не ездит, как ни жаль. Ей трудно сесть в машину, доехать, да и капризничает. Её комната на первом этаже стоит без жильцов.
Я не верил в чудо. Но точно знал, что оно произойдет. Интересничаю… этого нельзя знать точно. Никогда ещё мне ТАК не хотелось ехать в клуб, как 15-го мая. С утра принимал экзамен у 12 студентов. Устал. Пообедал странными блюдами в столовой. Яндекс показывал лютые пробки. Район Маяковки, самый центр автомобильного шторма. Среда, 7 вечера. Небо низкое, воздух влажный. Первые волны массового оттока москвичей за город. Скорее всего, никто не придет нас слушать. И так далее. Я сел в машину и завел двигатель. Попытка выбраться из МГУ через «научный парк» (почему он так называется? это просто коммерческие фирмы в новостройках на территории Ботанического сада) была неудачной. Мичуринский проспект закрыт на ремонт. Я повернул обратно, на Метромост, и далее судьба чудесным образом повернулась ко мне своим сияющим обликом. Как часто бывает, «красные улицы» Яндекса медленно, но ехали. Я въехал во двор клуба «Би Би Кинг» (Садовая была запаркована полностью). На мое счастье, незнакомая дама выезжала задом со двора, разговаривая по мобильнику. Занял её место, пристроившись к стене очень близко и под весьма острым углом. В клубе к началу концерта было полно народу! Как известно, зал «бибика» выстроен буквой «Г», где сцена на коротком плече буквы, а бар – на длинном. Ну конечно, это был не аншлаг (в среду невозможный, хоть сам B. B. King приди и играй). Но столики напротив бара и сцены были заняты (увидел знакомых, хотя никого не звал). Мы были «Блюз Спиннерз», но вчетвером (без харпера). Горшечники без гармошечника? Нет, выступление оркестра устроено занятно и даже парадокально. Иногда отсутствие одного или двух солистов комбо (казалось бы, абсолютно незаменимых!) дает неожиданный толчок и новизну. И на сей раз «Спиннерз» дунули с тем сильным теплом, которое единственно и ценишь в исполнении музыки. Лиля (юная зав. саундом) выставила нам весьма качественный звук. Новоселов «слайдировал» так, что я иногда заслушивался и пропускал условное «время» куплета (это бывает…) Ритм-секция качала… И пелось легко и кайфово. По Штейнметцеру, качество концерта измеряется очень просто – это обратная пропорция количества зажеванных и спутаных куплетов. 15 мая таких было немного (кажется, только середина You Need Love). Неужели мы хорошая группа!
Утром выезжал со двора. Погода к концу мая стала дождливой. Похолодало. Увидел Настю, нашу соседку. Мы в добрых отношениях, хотя видимся пунктирно. Настя шла вверх к улице Цюрупы, и что-то в выражении её лица подсказало мне: спроси, как дела.
– Как дела, Настя?
– Еду голову мыть! Машина сломалась, а в доме горячую воду отключили. Как ты заметил, наверное. А потом в отделение на Фрунзенской надо успеть. Ужас.
– Давай я тебя подвезу.
– Ой, спасибо. До ближайшей парикмахерской. Хотя где она тут, не знаю.
Мы сели в машину и поехали. По дороге обсуждали машины, дачи, детей и других домашних питомцев. Настя говорила остроумно и свежо. Поддерживая приятную беседу, я придумал, как улучшить начало Настиного дня.
– Настя, есть идея. Поехали до метро Университет, там во дворах есть хорошая парикмахерская. А тебе потом по прямой на метро.
– Поехали, отлично.
Я вел машину по привычным улицам. Мы проскочили улицу Панфёрова, со Строителей въехали во дворы моей первой школы, № 11 ООНО. Вот и парикмахерская Армена. Он сидел в клиентском кресле и смотрел на улицу. Глубокая грусть в его глазах была заметна даже на расстоянии около 50 метров. У некоторых людей это врожденное свойство… Мы попрощались с Настей. Надеюсь, дальше всё пошло хорошо.
«Я люблю их всех… ну, скажем, почти всех… Но я хочу, чтобы всё было хорошо» (Майк Науменко).