Давно не видел снов. По крайней мере, интересных. Жизнь стала слишком реальной, что ли… Но вот приехали на дачу. В доме очень тепло – отопление включено немного, но на улице около +15. Роскошное бабье лето. Жаркая ночь идеальна для сновидений. Накрылся плотным одеялом, с головой (манера у меня такая), скоро уснул…
Вхожу в дом, немного напоминающий Ломоносовский 15, а точнее – второй подъезд, где мы жили примерно до 68 года. Иду в квартиру – на первом этаже направо. Там как будто сквот, несколько комнат, обитатели которых прорисованы в цвете и в полнейших деталях. Заплаканная рыжая девушка (во сне понимаю, что у неё что-то с наркотиками), ещё несколько «хипповых». По сценарию сна, это студия Лёши Денисова, которая и в реальности – сквот. Лёша – честнейший и бескорыстнейший рыцарь звукозаписи… но не будем отвлекаться.
Говорю с людьми мельком, потом прохожу к Лёше. Оказывается, я приехал записать что-то с Майком Науменко. Майк сидит с гитарой, вижу его боковым зрением. Вроде играем и пишемся (блюз), но кадры сна на этом не концентрируются. Закончили, прощаюсь, выхожу в подъезд. Там стоит опасный молодой парень. Он спрашивает: «Ты чего тут?» Отвечаю что-то вроде: «Почему интересуешься». Ещё двое проходят мимо меня в сквот, на пороге начинается какая-то потасовка. И сразу заканчивается. Лёша выбегает из студии, но уже никого.
На улице звоню брату. Я хотел сегодня заехать к родителям. Они живы и сейчас в нашей старой квартире. Брат отвечает: да, ждём… слышу в комнате глуховатый голос папы... или это сновидное впечатление, а не событие. Вспоминая сон, многое додумываешь, и потом не отличить, что было, а что показалось. Смотрю на часы, время без двух минут час ночи. Мысли: «Если даже зайду в метро, на пересадку не успею». Я в районе Маяковки, ехать до Университета. Пытаюсь поймать машину. Их много и, конечно, никто не тормозит. Наконец, вижу странное желтое такси, размером с «Запорожец», которое еле ползёт. У него нет лобового стекла, зад весь смят. Водитель останавливается около меня. «Извини, не могу взять. Видишь, что с машиной». «Это ничего, ехать-то надо».
И поехали. Тут я проснулся.
Поехал в клинику, где работал мой брат. Поставил машину на платную городскую стоянку. Ближайшие въезды во дворы закрыты шлагбаумами. В клинике Ирина Дмитриевна залатала зуб. Потом пошел к хирургу. У меня в основании большого пальца правой руки чего-то вздулось. Некрасиво. А я работаю с людьми. Хирург сказал, что это… впрочем, ничто так не портит настроение читателя, как медицинские термины. Поскольку Евгений Васильевич – молодой и много оперирующий врач, он предложил мне вырезать новый элемент растительного орнамента. Согласился. Не боюсь таких вещей. Вырезал, зашил. В процессе говорили о жизни и работе.
Поехал обратно в МГУ. Остановился у распиленного шлагбаума и увидел в зеркале заднего вида машину ГАИ. Дискотека работала, но без музыки. Открыл окно. Подошел молодой лейтенант, стриженый бобриком. «Нарушаем, товарищ водитель». «В чём нарушение?» «На встречную выехали, запись есть». Дальнейший разговор продолжался в его машине с затонированными задними стеклами. Я сел сзади. По его словам, мой автомобиль пересёк сплошную разметку при повороте с Ломоносовского на улицу Лебедева. «Ну, задел одним колесом» – говорю – «Мы люди, ездим по земле. Вы видели эту разметку? Надо руки оторвать тому, кто её делал». «Да, порядка нет. Сталина надо». «Нет. Это уж слишком». «Он войну выиграл». «Сейчас не война, не надо». Несмотря на несходство политических убеждений, наш разговор окончился мирно. Понимая мизерабельность нарушения и признавая независимость собеседника, он отдал мне права и уехал.
Хороший день.